Тебе тяжело понять, что за месяц могло измениться так сильно в этом человеке, что за месяц так его переменило, сделало другим. Он становится тем, чьи объятия тебе не безразличны, тем, чей взгляд ты так сильно желаешь, запоминаешь малейшие перемены в оттенке глаз, в минуты перемен настроения, запоминаешь его слова, хотя иногда даже не обращала внимание, улавливала смысл и этот спектр эмоций. Всё менялось, менялось за несколько часов, и это не только твоё плавное депрессивное состояние, переходящее к какому-то счастью, щекочущему внизу живота, такому шаткому, такому эфемерному. В серую краску вмешают немного любимого синего, немного страстного алого, немного лавандового, такого меланхоличного, грустного. Это было ночью нового открытия. Ты даёшь узнать себя новую, ты позволяешь ему размять твёрдую глину руками, прочувствовать наскоро слепленную фигурку и придать ей характер. Ты позволяешь ему быть тем, кто услышит ранее никому не сказанные слова. Ты в принципе и не думала, что они слетят с твоих губ, ты и не понимала, что такое реально, не понимала где здесь правда, а что вымысел.
Сегодняшнюю ночь можно считать сном. Таким воздушным и лёгким, полупрозрачные материалы, и этих двоих недо - родителей будто накрыло пеленой, другого мира не существует. Их двое и с маленькой частью, маленькой, но кажется значащей гораздо больше, чем эти взрослые дети.
И он, сейчас такой взрослый, с побледневшими, казалось бы, открытыми глазами, готов говорить о своём отце, о том, что он не знает как себя вести. Не хмыкай, дорогой наблюдатель, закрой глаза и пойди почитай, эта драма отнюдь не для тебя. Это то, чем хочет поделиться будущий отец, будущей матери. И они не муж и жена, и они ни верные супруги, которые ждали этого малыша несколько лет, которые молили бога о чём-то. Они молили об изменениях, о том, чтобы существовало что-то, что их изменит... он дал самый огромный шанс, всё изменить. Перевернуть эту страницу, повзрослеть, окрасить в другие краски.
Мэтти внимательно его слушала, всё также обнимая ножкой, всё также прижимая к себе. И отнюдь не из желания, а так, чтобы он был ближе к ним.
- Ты им станешь, - прошептала ты, желая тут же легко коснуться губ, но остановилась, взглянув на его губы, и затем, подняв глаза, зелёные, такие яркие, - ты станешь папой, и он будет тебя любить. Ему не нужны подарки, Алекс, - проводишь кончиками пальцев от шеи до груди, там, где должно быть сердце. Там, где должен жить теперь ваш малыш, часть, там, где должна пробуждаться самая искренняя, совершенная форма любви.
Ты сильно зажмуриваешь глаза, вновь притянув к себе Белла, легко касаешься губами его щеки и лбом прижимаешься к его виску, говоря всё также с закрытыми глазами.
- Всё, чего так сильно хочешь, когда ты ещё совсем маленький, это то, чтобы чувствовать внимание и защищённость. У меня никогда этого не было, у меня никогда не было даже тех кукол, красивых книжек. Он будет тем, кто будет хотеть только твоего взгляда, одобрительного, такого знаешь... как будто ты всё понимаешь, даже если ты ничего не понял. Он будет хотеть от тебя ответов, вопросов, каких-то секретов, - Мэтти теперь подняла глаза на Алекса, - ему нужен ты, какой есть, его папа. И он всё тебе простит, главное забудь обо всех вокруг, кто был до этого. Главное ему нужен будешь именно ты.
И правда, у детей нет той напыщенной гордости, у них нет принципов они не выльют бутылку виски на голову взрослому человеку, только бы доказать свою независимость. Они не будут шипеть, только бы кого-то задеть, причинить боль.
- Это шанс, понимаешь? Это шанс всё понять, стать кем-то важнее, чем Алекс - киллер, Мэтти - бывшая шлюха, - он с ядом выдавила эти слова, как бы ей не противно было, - кем-то другим. И я, чёрт возьми, хочу использовать эту возможность на полную, если никто не любил меня, я хочу полюбить кого-то так сильно, чтобы было за двоих. За все обиды, желания... я готова отказаться от всего, лишь бы почувствовать это странное чувство, увидеть что-то гораздо более дорогое. Не отказывайся, - она припала к губам Белла, но лишь ненадолго, вновь прервав поцелуй и посмотрев в глаза мужчины.