Atlanta. Spectrum |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Atlanta. Spectrum » дописанные письма » рок-н-рольщик: что осталось за кадром
РОК-Н-РОЛЬЩИК: ЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА КАДРОМ
место: как карта ляжет о.о | время: не суть важно |
я приношу свои извинения Сэту, это точно не то, чего он хотел хд
Так же прошу не читать это моей жене и матери моего ребенка хд
а в остальном - события эпизода - в названии оного. Фарра...жги!
Отредактировано Daniel Carnow (27 Янв 2013 02:50:57)
Чертов город. Чертов Лондон, со своими дурацкими законами, с конченным на всю голову Ленни и этим хитрожопым Арчи. Хотя, что там, Арчи, конечно, шикарен. Если сравнивать рок-н-рольщиков, то Арчи самый настоящий, но тот еще засранец. Мелькающие огни за окном, серость мыслей, закрывающиеся веки, и долбанное "целых пять лет" в голове. Что за нахрен вообще?!
Раз Два трещит без умолку, и вот наступает момент подбодрить старого кореша. Говорит, чтобы я держался бодрячком, и похлопывает по плечу, улыбаясь так по Рза-Дваровски. Да какой там бодрячком, Раз Два? Меня завтра на тюрьму заполируют, а он про бодрячком деферамбы распевает. Боб кивает, не глядя ни на друга, ни на дорогу, потирает ладонью голову, не находя себе места, и иногда покусывает пальцы, хотя следовало бы кусать локти. Пять лет! Гребанные пять лет!
Раз Два пускается в разлагольствования на счет того, какую отвальную ему приготовили. Близняшки Харрис... Правда, Раз Два? Ты издеваешься? Боб не смотрит на кореша, пялясь ничего не видящим взглядом прямо перед собой, на дорогу, кусая край ногтя большого пальца, и стараясь отвлечься хотя бы на звуки играющей музыки в салоне. Подогнали пару граммов "снежка", стрептизерш... Ну круто, сразу видно, Раз Два да Куки не плохо так потрудились. Сказал бы даже на славу, если бы голова не раскалывалась от тупых мыслей, которые, от чего-то, назойливо атакуют именно сейчас. Гребанные пять лет! Пять лет, мать его! Пять лет...
- Вижу, тебя это взбодрило, - с упреком, что ли, говорит Раз Два, одаривая Боба не абы каким взглядом. Красавчик проводит ладонью по затылку, выдавливая слова, как будто они и сами давно просились и вот теперь настал черед их выплеснуть наружу.
- Да не, я благодарен, просто... - мнется, снова поднося руку ко рту, проводит пальцами по носу, умалчивает, что не нравится корешу, сидящему за рулем и все чаще, с беспокойством что ли, поглядывающего на Боба.
- Что? Что просто?
- Ты не поймешь это, - смотрит на Раз Два, за его слегка обалдевшим видом. Где это видано, чтобы лучший друг, с которым не один год да не одно дельце провернули, и тут не поймет какую-то недосказанную хрень? Не дело, не дело... Боб переводит взгляд на дорогу, вздыхая, и вроде что-то хочет сказать, но вновь затыкается, но Раз Два неймется. А ведь Красавчик же уверен, он если не застрелит его, то уж точно к хуям ко всем пошлет. Хотя, теперь даже посыл будет звучат пошловато из уст Раз Два.
- Да ладно, Бобби, это не честно. Я уж тебя по-любому пойму, - Боб смотрит на друга, ощущая тлеющую надежду внутри. Не, ну а че? Вдруг правда поймет? Как-то вообще правда непонятно, как это все вокруг, кроме Раз Два, кореша Боба с незапамятных времен, в курсах, что он, как говориться в народе, говномес, педрила, голубой, гей... Ну а вдруг? Боб облизывает губы, прежде чем набраться сил да выплюнуть эту непонятную для Раз Два фразу. Во рту пересохло, вот бы хлебнуть чего. Хотя бы пива, и то было бы не плохо. Уже знает, что на вопрос "серьезно?", тот ответит что-то типа "Боб, ты мой лучший кореш", и вот тут -то он по-любому выложит то, что мечется у висков, заставляя голову трещать и раскалываться. Боб в задумчивости смотрит на дорогу с несколько секунд, а после, переведя взгляд на дорогу, начинает свой шедевральный монолог.
- Я не стриптезерш хочу, Раз Два. Я хочу тебя, - кивающий в это момент Раз Два, словно пытающийся смекнуть, что же такого может сказать Боб, вдруг переводит на него взгляд. То ли заржет, то ли отвесит подзатыльник. Но неет. Он же не понял этого. Как же, "лучший кореш", ну да...
- Ах ты сволочь! - машина резко затормозила, и поцеловавшись не с тем, чем хотелось бы, Боб потирая ушибленное место, остался сидеть в машине, в отличии от его кореша, вылетевшего из-за руля, как ужаленного в жопу. Хотя, это снова звучит как-то по гейски, нет? И вот эти самые причитания. Боб высовывает руку из машины, в жесте убеждения, сопровождая свой "довод" эмоциональным "я же сказал, ты не поймешь этого!", и снова возвращается к потиранию ушибленного лба, да закатыванию глаз, слушая причитания Раз Два. Поверить сложно, что его могло так разнести. Повышенные тона, жестикуляция на высшем уровне. Подумать только, что у него такой богатый язык тела... Боб качает головой, повторяя себе мысленно что-то вроде "ну бляядь, ну понеслииись", потирает ладонью затылок, дует губы, поджимая их и вздыхая попадая непреднамеренно в такт его эмоциональным жестам руками. Ну да, видел, и что? Ничего так себе прибор...
- Не надо было тебе ничего говорить! - точно ведь! Не надо было! То ли стон, то ли звуки отчаяния, обхватывает голову руками, подаваясь вперед и сгибаясь пополам. Самовнушение, самовнушение...ни к черту, короче, это вообще не помогает! Дурацкая привычка уткнуться лицом в ладони и выдавливать пальцами глаза. Не помогает, пора бы запомнить. Боб то ли стонет, то ли мычит, или что это вообще за звуки?!
Голос Раз Два стихает где-то в районе двери машины со стороны водителя, и через какое-то время оказывается снова на привычном месте. Тишина затягивается, превратившийся в болванчика на стекле Красавчик покачивается вперед-назад, продолжая терапию "выдави к хуям собачьим глаза", и мысленно посылает себя на упругие шары...ну точно не Раз Два.
- Раз Два, прости меня, пожалуйста, - наконец, мучительно выдавливает из себя, отлепляя пальцы от глаз и откидываясь на сиденье. Мучительные звуки сожаления рвутся из глотки, но подавляя их, Красавчик прикрывает глаза ладонью и молчит, надеясь хотя бы на "да пошел ты, Боб!".
Приоткроем завесу тайны на вопрос, что в такие моменты чувствуют мужчины с нетрадиционной ориентацией, которым светит быть закрытыми на пять лет, а ты как настоящее уебище подкатывал определенное время к своему же другу, и вот теперь, мучаясь идеей "ну как же мне теперь быть-то?", просто изнываешь от тоски и примитивного желания... Правда, чувство самосохранения да здравый смысл, все же, берут вверх над простым желанием, и выпаливая, поочередно, извинения, будто дети малые, Раз Два и Красавчик Боб стараются решить, кому же да кого прощать. Наконец, Раз Два удается закрыть Бобу рот, и тот, облокотившись на спинку кресла, снова, в сотый, наверное, раз за эти пять минут, подпирает рукой щеку, глядя на мерцающий в шагах в двадцати от остановившегося автомобиля фонарь.
- Да ничего, - выпаливает где-то между его извинениями да рассказом о том, что это ничего, в принципе, что он просто не ожидал, и что быт геем- ну, это, конечно, не фонтан, но это же сути их дружбы не меняет. Боб то и дело кивает, мысли вообще спутанные, то и дело появляются да исчезают. Ну вот что за дерьмо с ним происходит? Знал же, что не поймет, но нееет, упорное "пять долгих лет" сделало свое дело. Долбанный Лондон, долбанный Ленни с его крутояйцевым Арчи.
- Пять лет, прикинь а.... Н-н-не знаю, как быть, - глупее речи не бывало. Боб качает головой, как рыба то хватает ртом воздух, то выдыхает, зевая, и издавая странные звуки, похожие на предсмертные у какого-то долбанутого вида животных. Лоб уже болит от вечного потирания, перед глазами до сих пор стоят красноватые пятна, итог его манипуляций да попыток выдавить их к чертям.
- Это… там будет много таких, ну, с нетрадиционной ориентацией. Может тебе даже понравится? Еще выходить не захочешь, а Бобски!...
Да, давай, расскажи ему, что в душе можно будет чаще ронять мыло, и красочно, с особой грацией, за ним наклоняться. Боб кивает снова, наверное ,уже в сотый раз.
- Агаа, - сдавленное, какое-то обреченное. Тишина вновь нависает, как самая серая туча над часто таким мрачным Лондоном. Боб снова начинает стонать, признавая, тем самым, свершенную глупость и бессилие. Но, если честно, надежда-таки, теплится в нем. Если подумать...они все еще - кореша. Ну разве он многого попросит? Нет! Пусть только спросит. Пусть только задаст вопрос... Хотя, когда это Красавчику нужно было разрешение на проявление инициативы. Вспомнить, хотя бы, последний раз: сам запал, сам захотел, сам подкатил, сам отымел, сам забил после, забыв даже как звали. А что, ну вот зачем ему, тому еще воряге, какой-то там гей с преданными глазками? И вот бы в пору рассмеяться от одного абсурда, что в голове, но неет, он упорно продолжает хныкать, обхватив голову руками и вновь подавшись вперед. Завтра будет суд. Его упрячут в тюрягу на долгих пять лет. А ведь он уже не мальчик! Выйдет, будет неприглядным, с брюшком да дряблым тельцем, с потускневшими глазами, и вряд ли уже Красавчиком Бобом. За собственным вихрем сожаления, покоряющим все в его голове, едва замечает, и то не сразу, вопрос от Раз Два. Разгибается, поворачивая голову к другу. Стоило в этот момент видеть его лицо, нет, а лучше - запечатлеть. Искривленные губы, изогнутая бровь, весь то ли посеревший то ли побледневший, в испуга и подкатывающей панике, сидит, ждет его ответа. А он что? А он примитивно мил и безобиден. А ты чего ожидал, Раз Два?
- О, нет-нет, Раз Два. Ты прав, мы - кореши, и это совсем не твоя проблема. Да, я наверное с ума сойду, буду жалеть, что эти пять лет останутся такими холодными в памяти, а тут еще и этот глупый момент, - замолкает, отворачиваясь. Глаза блуждают по темному переулку, с теперь уже насовсем потухшим фонарем, пальцы неспокойно переминают воздух, то замолкает, то набирает в легкие воздух. Таким жалобным голоском вещает, что ну как тут не сдаться да не пойти на попятную? А он этого и ждет, Раз Два, только этого. Просьба ведь мелочная, так что чего ты, кореш? Ну ведь сам же сказал - отвальная сегодня.
- А ведь из тюрьмы иногда и не выходят. Мало ли на чью заточку я там нарвусь, - нервный смешок, улыбается, глядя на Раз Два. Пальцы все неспокойно мнут воздух у его лица, кривоватая ухмылка, зубы "забориком",- но если ты можешь, я был бы рад, потому что если нет, я пойму, Раз Два! Я правда пойму...Тут есть один бар не далеко отсюда. Потанцуй со мною, Раз Два, - вы кота из мульта Шрек видали? Знакомьтесь, Красавчик Боб - новый Кот в Сапогах! Ну как такому отказать, а, Раз Два?
И-и-и-и вот он! Момент триумфа. Красавчик отворачивается, прикрывая рукою шальную, наглую ухмылочку, и облизывает пересохшие губы. Раз Два согласился. На это, собственно, и был расчет. Боб делает рукой какой-то странный, непонятный жест, и после, убрав-таки руку от лица, да озарив темноту салона ярчайшей улыбкой, произносит:
- Поверни тут налево, а после через два квартала, направо. И мы - на месте, - старается казаться серьезным, но куда там! Боб видит, что Раз Два сейчас разорвет от негодования, ощущает напряжение, исходящее от кореша, но ничего не может с собою поделать.
Кажется, как-то Мямля спросил у него, заметил ли что-то Раз Два. Боб еще тогда странно посмотрел на него, не понимая о чем вообще речь. Хотя, стоит признать сообразительность Мямли. Зная о наклонностях Боба, тот ни разу не подколол его в присутствии Раз Два и не высказал каких-либо догадок, который могли бы его выдать или поставить в неловкое положение. Спасибо ему за это, конечно же.
- Раз Два, послушай, я тебе правда благодарен. Нет, серьезно. Я понимаю, что тебе сложно понять и еще труднее на это пойти, но... друг, пять лет! Я...спасибо, друг! - он так по-дружески, тепло, кладет руку ему на плечо и слегка сжимает. Улыбка все еще сияет на лице как звезда на конце новогодней елки. Потянув носом воздух и убрав руку, словив на себе злобный взгляд Раз Два, Боб хмыкнул, едва скрывая свою радость, и высунул руку из окна, крутанув ручку магнитолы предварительно, чтобы заглушить нервное сопение друга громкой, динамичной музыкой. Напевая себе под нос слова из песни AC/DC Highway to Hell, Боб думал о том, как чертовски будет сидеть там, на нарах, целых пять лет. О том, что черт возьми, Раз Два не решил пришить его в какой-то подворотне, а таки исполнит его так сказать, последнюю просьбу, и исполнит этот танец на бис. Черт возьми! Да он ему должен! Интересно, он в курсе, что после того как его закрыли на несколько лет, Боб был тем человеком, навещавшим его разочарованную старушку, который следил, чтоб у нее в холодильнике всегда были свежие продукты и молоко. Следил за тем,чтобы лекарства никогда не кончались и не пропустил ни одного дня, приходя каждый день и помогая матери Раз Два? А это был он, Красавчик Боб, который будучи таким обаятельным, да таким хорошим, оказался не просто славным другом, но еще и любителем сосисок. Повезло ли Раз Два иметь такого друга? Ну... на счет везения - спорный вопрос, а вот если бы он действительно имел... Мысли Красавчика были разбиты вдребезги в момент, когда шины слишком громко завизжав, оставили черные следы на асфальте прямо на парковке клуба. Неоновая вывеска Delirium. Какая ирония, ведь это слово означает крайнее возбуждение, исступление, экстаз. Как раз все то, что грозит случиться с Бобом если Раз Два таки не откажется перед самой дверью входить в клуб.
Сегодня у них Гавайская ночь, как гласит вывеска. Засунув руку в карман джинс, Боб снова растянул губы в улыбке, стараясь скрыть ее за попыткой почесать лоб. Раз Два оказался рядом, и если бы он влепил ему подзатыльник - картинка бы точно сложилась, на все сто процентов была бы правильной.
- У них Гавайская ночь, но...будет лишним просить тебя натянуть бусы из цветов, да? - это была откровенная издевка. Боб и сам не собирался их надевать, но ведь подшутить над другом не геем - бесценно! Засмеявшись, он вошел в клуб, и оглянулся через пару шагов. А что? Может он сейчас заскочит в салон и по газам,тот же еще...Раз Два.
Вы здесь » Atlanta. Spectrum » дописанные письма » рок-н-рольщик: что осталось за кадром
